В предыдущей статье я описывал сходство буддизма и постмодерна .

Теперь давай рассмотрим это сходство повнимательнее.

Для описания буддизма я воспользуюсь книгой ОТЧЕГО ВЫ НЕ БУДДИСТ Дзонгсара Кхьенце.

А потом посмотрим до какой степени постмодерн соответствует буддизму.

И в чем его отличия.

Итак чтобы признать себя буддистом согласно Дзонгсару Кхьенце, нужно согласиться с четырьмя пунктами или как он называет печатями.

1 пункт первый Самообман и непостоянство

я тут цитирую отрывки из этого введения в буддизм
Не вооружённый никакими научными методами исследования, царевич Сиддхартха сидел на охапке травы куша под фикусом пиппала, исследуя природу человека. После длительного углублённого размышления он постиг, что любая форма, в том числе наша плоть и кровь, а также все наши эмоции и всё, что мы воспринимаем, — это составные вещи, результат соединения двух или более частей. Когда сходятся две или большее количество состав -ляющих, возникает новое явление: гвозди и доски становятся столом, вода и листья — чаем, а страх, преданность и спаситель — Богом. Этот конечный продукт не имеет независимого бытия, отдельного от его частей. Вера в его истинное, независимое
существование — величайшее заблуждение. Между тем сами части также подвержены переменам.
Именно благодаря соединению их индивидуальные качества меняются, и вместе они становятся чемто другим — они «составное».
Сиддхартха понял, что это применимо не только к человеку и его восприятию, но и ко всему: миру
в целом, вселенной, — потому что всё взаимозависимо, всё подвержено переменам. Ни одна составляющая во всём мироздании не существует в автономном, постоянном, чистом состоянии. Ни
книга, которую вы держите в руках, ни мельчайшие атомы, ни даже боги. Как только что-то появляется в пределах досягаемости нашего ума, пусть даже в нашем воображении — например четырёхрукий человек, — это что-то будет зависеть от существования чего - то другого. Таким образом, Сиддхартха обнаружил, что непостоянство не значит смерть, как мы обычно думаем, — оно подразумевает перемену. Всё, что меняется по отношению к другой вещи, пусть это совсем незаметная перемена, подчиняется законам непостоянства.
Благодаря этому постижению Сиддхартха наконец понял всё о страдании, связанном со смертностью. Он признал, что перемены неизбежны и что смерть — только часть этого круговорота.

Кроме того, он постиг, что нет такой всемогущей силы, которая могла бы обратить вспять движение к
смерти, а потому для него не существовало более опасности стать пленником обманчивых надежд.
ЕСЛИ нет слепой, беспочвенной надежды, нет и разочарования. Если ты знаешь, что всё непостоянно, ты ни за что не держишься, а если ты ни за что не держишься, то не рассуждаешь с точки зрения обладания или утраты, а потому живёшь действительно наполненной жизнью.

Возможно, вы подумаете, что жить с такими мыслями не слишком весело, однако видеть обе
стороны довольно увлекательно. Вы можете получить от этого огромное удовлетворение. Это не то,
что американские горки надежд и разочарований, взлётов и падений. Если рассматривать реальность
с этой точки зрения, то всё вокруг нас начинает растворяться. Ваше восприятие явлений преображается и в некотором смысле становится более ясным. Очень легко увидеть, насколько люди увлечены и захвачены этим катанием на американских горках, и вы невольно проникаетесь состраданием к ним. Действительно, одна из причин вашего сострадания заключается именно в том, что непостоянство столь очевидно, однако люди продолжают его не замечать.

А теперь давай посмотрим на диаграмму ценностей постмодерна

к что мы там видим

мы видим некоторое наверстывание буддистких ценностей. В данном случае основная идея буддизма что все не постоянно преобразуется в некотырые ценности постмодерна . Например видны на диаграмме цеености посмодерна в виде ИЗМЕНЕНИЯ, СВОБОДА ВЫБОРА, ДА РАЗВОДАМ. НЕЗАВИСМОСТЬ

А теперь давай посмотрим на второй пункт буддизма. Это то что любые эмоции это страдание..С открытым
умом Сиддхартха исследовал страдание и благодаря неустанному размышлению обнаружил, что
самый его корень — это наши эмоции. На самомделе они и есть страдание. Так или иначе, прямо
или косвенно, все эмоции рождаются из эгоизма,
в том смысле, что заключают в себе привязанность к своему «я». Кроме того, он обнаружил,
что, несмотря на кажущуюся реальность, эмоции не являются неотъемлемой частью нашего существа. Они и не родились вместе с нами, и не насланы на нас каким-либо человеком или богом.
Эмоции возникают, если сходятся особые причины и условия, например, когда вам вдруг приходит на ум, что кто-то вас осуждает, или презирает, или отнимает у вас то, что принадлежит вам
по праву. Тогда возникают соответствующие эмоции. В тот миг, когда мы принимаем эти эмоции,
вовлекаемся в них, в тот миг, когда мы попадаемся на эту удочку, мы утрачиваем осознанность
и здравомыслие. Мы «выходим из себя». Так Сиддхартха нашёл своё решение — осознанность.
Если вы искренне хотите устранить страдание, вам необходимо развить в себе осознанность, обратить внимание на свои эмоции и научиться «не выходить из себя».
Если вы понаблюдаете за своими эмоциями, как это делал Сиддхартха, если вы будете стараться установить их происхождение, то обнаружите, что все они коренятся в отсутствие правильного понимания, а потому изначально ошибочны. По сути, все эмоции — разновидности предубеждения: в каждой эмоции всегда заключена доля концептуального суждения.
Например, если факел вращают с достаточной скоростью, мы видим огненное кольцо. Простодушных детей да и взрослых это зрелище увлекает и завораживает. Малые дети не вычленяют руку, держащую факел, сам факел и огонь от него.
Сколько бы он ни ДЛИЛСЯ, пусть одно мгновение, дети полно-
стью и глубоко в нём убеждены. Точно так же многие из нас заблуждаются относительно видимости собственного тела. Глядя на своё тело, мы не думаем о нём как о совокупности отдельных частей: молекул, генов, сосудов, плоти и крови.
Мы думаем о теле как о едином целом, и, более того, мы предвзято полагаем, что это и есть истинно существующий о р г а н и з м , н а з ы в а е м ы й «тело». Убеждённые в этом, сначала мы хотим
иметь плоский живот, изящные кисти рук, стать и высокий рост, загорелое и красивое лицо или
соблазнительную, точёную фигуру. Потом, помешавшись на этом, мы тратимся на членство в
спортивном клубе, на увлажнители, чаи для похудания, на «диету Южного побережья», на йогу,

Будто дети, поглощённые и заворожённые зрелищем огненного кольца, которое их изумляет и
даже пугает, мы проявляем различные эмоции по отношению к внешнему виду и благополучию собственного тела. Если говорить об огненном кольце, то взрослые, как правило, отдают себе отчёт,
что это просто иллюзия, а потому оно не вызывает в них столь бурных эмоций. Исходя из здравого
смысла, мы понимаем, что кольцо состоит из своих составных частей: из движения руки, держащей
горящий факел. Утомлённый зрелищем старший брат может относиться к младшему свысока, покровительственно. Однако мы, взрослые, видя кольцо, можем понять завороженность малыша,
особенно если всё происходит ночью, в сопровождении танцев. В таком случае даже для нас, взрослых, это зрелище может быть захватывающим, хотя мы и понимаем, что в основе его лежит иллюзия. По мнению Сиддхартхи, это понимание — зачаток сострадания

По мере того как углублялась его медитация, Сиддхартха начал постигать иллюзорную суть всех явлений и, поняв это их качество, по-другому взглянул на свою прежнюю жизнь во дворце, на
пиры и сады с павлинами, на своих друзей и семью. Он увидел, что так называемая семья — всё равно что постояльцы гостиницы, путники, временно поселившиеся под одной крышей. Рано или поздно — с приходом смерти, а то и раньше — все собравшиеся разойдутся кто куда. П о к а некая группа людей остаётся вместе, их взаимоотношения наполнены доверием, ответственностью, любовью, общими успехами и неудачами — и всё это порождает бесконечное разнообразие драматических ситуаций.
Сиддхартха мог очень ясно увидеть, как легко людям увлечься представлением об идиллической
семейной жизни, идеей близости и родства, и всеми приятными моментами жизни во дворце. Другие не могли видеть реальность так, как он: подобно взрослому, понимающему, что огненное кольцо в ночи — лишь иллюзия, собрание частей

видел, что в этом круговороте нет ни плохого, ни хорошего, нет вины и нет обвиняемых, — и это давало ему возможность чувствовать одно лишь великое сострадание.

Все эти разнообразные эмоции и их последствия проистекают от заблуждения, а заблуждение это
берёт начало в одном-единственном источнике, корне всякого неведения — привязанности к своему «я».
Мы предполагаем, что у каждого из нас есть своё «я», что существует некий феномен, называемыйя». Однако «я» — это всего лишь очередное заблуждение. Обыкновенно мы сами производим на свет это представление о своём «я», которое затем кажется нам чем-то надёжным и незыблемым.
Н а м и владеет идея о том, что это понятие обозначает нечто устойчивое и реальное. Мы думаем, поднимая руку: я есть вот эта форма. Мы думаем: у меня есть форма — вот моё тело. Мы думаем: эта форма и есть я — я высокий. Мы думаем: я нахожусь в этой форме, указывая на свою грудь. То же самое с нашими чувствами, восприятием и действиями. У меня есть чувства, я воспринимаю тото и то-то... Но Сиддхартха постиг, что нет никакой независимой сущности, которую можно квалифицировать как «я» и обнаружить где-либо,внутри или снаружи тела. Как и оптический обман
огненного кольца, «я» — иллюзорно. Это обман,основополагающая ошибка, то, что в конечном
счёте не обладает бытием. Но точно так же, как нас
завораживает огненное кольцо, нас завораживает и представление о том, что мы — это «я». Рассматривая своё тело, чувства, восприятие, действия и сознание, мы понимаем, что всё это разные элементы того, о чём мы думаем как о «себе», однако
если бы мы провели исследование, то обнаружили бы, что «я» не пребывает ни в одной из этих составляющих. Привязанность к заблуждению о своём «я» — это смеходелаем, видим и переживаем. И дело здесь не просто в детском непонимании оптических законов, света и движения: всё наше бытие основано на
чрезвычайно шатких посылках.
В тот миг, когда Сиддхартха обнаружил отсутствие «я», он также обнаружил и отсутствие какого-либо независимо существующего зла — есть только неведение. В частности, он размышлял о
связанном с созданием ярлыка «я» неведении, которое наклеивает этот ярлык на абсолютно лишён -
ное основы составное явление, приписывает ему значимость и изо всех сил его защищает. Это неведение, как обнаружил Сиддхартха, прямо ведёт к страданию и мучениям.
Неведение — это просто незнание фактов, неверное знание или неполное знание. Все эти разновидности неведения влекут за собой непонимание и ошибочное истолкование, преувеличение и преуменьшение. Допустим, отыскивая своего друга, вы увидели его вдалеке. Приблизившись, вы обнаруживаете, что ошиблись и приняли за друга
какое-то чучело. Вы, конечно же, разочаруетесь.
Ведь не чучело подшутило над вами и не друг ко варно вас обманул: вас ввело в заблуждение ваше собственное неведение. Всё, что мы делаем, повинуясь неведению, ненадёжно.

Итак что мы видим на графике постмодернистских ценностей. Мы видим что там есть ценность эмоциональная уравновешенность. Важность дружбы. Терпимость

Как мы видим диаграмма ценностей становятся подозрительно буддисткой.

ТАКим образом становится ясным что ПОСТМОДЕРН ЭТО НОВЫЙ БУДДИЗМ ЕВРОПЫ .

Продолжим сравнение буддистской Европы с азиатским буддизмом.

Одержав победу над Марой и его войском, Сиддхартха постиг пустоту как отсутствие независимо -
го бытия. Он понял: всё, что мы видим, слышим,
ощущаем, представляем и знаем как существующее, — просто пустота, которой мы приписываем
некую «подлинность». Такое навешивание ярлыков или восприятие мира как истинного объясняется сильной индивидуальной и коллективной привычкой — так делаем мы все. Сила привычки столь
велика, а представление о пустоте столь малопривлекательно для нас, что очень немногие преисполнены желания добиваться обретения постижения подобно Сиддхартхе. Вместо того мы блуждаем,видят вдали цветущий оазис. На самом деле этот оазис — просто отражение марева на песке, но отчаяние, жажда и надежда заставляют путешественника видеть в нём воду. Из последних сил добравшись туда, путник обнаруживает, что это только
пустой мираж, и его переполняет горькое разочарование.
Хотя мы и не считаем себя пребывающими в столь же отчаянном положении и полагаем, что мы образованны и находимся в трезвом уме и твёрдой памяти, но если мы видим и ощущаем всё как истинно существующее, то мы ведём себя подобно
тому человеку в пустыне. Мы стремимся найти подлинную дружбу, безопасность, признание и успех или просто мир и покой. Н а м даже, возможно, удастся обрести некое подобие того, чего мы так
страстно желаем. Но если мы зависим от внешних обстоятельств, то, как и того путника, в конце концов нас ждёт разочарование. Вещи не таковы, какими кажутся: они непостоянны, и не в наших силах всецело контролировать происходящее.
Если мы действительно глубоко проанализируем положение вещей, как это делал Сиддхартха, то
обнаружим, что такие ярлыки, как «форма», «время», «пространство», «направление» и «размер»,
довольно легко устранить. Сиддхартха понял, что даже «я» существует только на относительном
уровне, точно так же как мираж в пустыне. Его если я попробую ему учить, никто не будет способен слушать, услышать и понять. А потому я останусь в лесу, сохраняя это состояние покоя.

Однако Сиддхартха отнюдь не был человеком неразумным. Он просто утверждал, что обычное
рациональное мышление ограниченно. Мы не мож е м или не хотим понять то, что находится вне
зоны нашего комфорта. Гораздо более удобно иметь дело с линейными понятиями: «вчера», «сегодня», «завтра», чем говорить: «время относительно» . Мы попросту не запрограммированы думать, что способны поместиться в ячьем роге, не
изменяясь в размерах и не принимая иную форму.
Мы не можем сломать свои представления о большом и малом. Вместо этого мы постоянно ограничиваем себя своей сковывающе узкой, но «надёжной» точкой зрения, доставшейся нам по наследству от предшествующих поколений. Однако
при ближайшем рассмотрении эта точка зрения не выдерживает никакой критики. Например, представление о линейном времени, на котором зиждется современный мир, не объясняет тот факт, что у времени нет ни истинного начала, ни конца.
Используя это рациональное объяснение, которое в лучшем случае неточно, мы определяем, или помечаем, вещи как «истинно существующие».
В этом процессе подтверждения подлинности окружающей нас реальности главную роль играют
функция, непрерывность и общее мнение. Мы считаем: если что-то способно выполнять некую функцию — например,не настоящая рука. Точно также, если что-то, как нам кажется, обладает качеством непрерывности
— например, если мы видели гору вчера и она осталась там же сегодня, — мы ощущаем уверенность
в том, что она «реальна» и останется на том же
месте завтра и послезавтра. И если другие люди подтверждают, что видят то же самое, что видим
мы, у нас появляется ещё более твёрдая уверенность, что эти вещи действительно существуют.
Разумеется, мы не намеренно занимаемся обоснованием, утверждая и отмечая ярлыками истинное существование вещей: вот это истинно существующая книга в моих истинно существующих руках, но подсознательно мы действуем в полной
уверенности, что мир существует как нечто незыблемое, и это воздействует на образ наших мыслей и
чувств каждое мгновение каждого дня. Только в тех редких случаях, когда мы смотрим в зеркало или
видим мираж, мы действительно осознаём, что некоторые вещи — лишь кажущиеся видимости.
В зеркале нет плоти и крови, а в мираже — воды.
Мы «знаем», что отражения в зеркале нереальны,

Эта буддистская ценность соответствует одной ценности постмодерна ВООБРАЖЕНИЮ размещенное в диаграмме выше.

Итак посмотрим на последнюю печать

о нирване

Счастье не было целью Сиддхартхи. Его путь в
конечном счёте ведёт не к «счастью» в нашем понимании этого слова. Это прямая дорога к свободе от страдания, свободе от иллюзии и заблуждения. Так что нирвана — это не счастье и не несчастье. Она выходит за пределы любых двойственных
понятий, подобных этим. Нирвана — это покой.

Нирвану и в самом деле можно понимать как радостное состояние, потому что свобода от заблуждения и неведения, счастья и несчастья — это блаженство. Видеть, что источник заблуждения и неведения, например змея, никогда не
существовал, — это ещё лучше. Вы ощущаете огромное облегчение, когда пробуждаетесь от страшного сна, но подлинным блаженством было бы,
если бы этот кошмар вам никогда и не снился. В
этом смысле блаженство — не то же самое, что счастье. Сиддхартха обращал особое внимание своих слушателей на тщетность поисков покоя и счастья в этом мире или в загробном, если они искренне хотят освободиться от сансары.

У Будды был двоюродный брат по имени Нанда, который сильно, страстно любил одну из своих жён.
Они были просто одержимы друг другом, не разлучаясь ни днём, ни ночью. Будда понял, что для
брата настало время освободиться от этой зависимости, а потому он пошёл просить подаяние к его
дворцу. Обычно никаких посетителей не пускали,потому что Нанда был занят только любовью, но
Будда имел особую силу воздействия. В течение многих жизней он никогда не лгал и благодаря этой
заслуге обрёл силу убеждения. Когда страж доложил, что Будда ждёт у дверей, Нанда с неохотой
покинул свое любовное гнёздышко. Он чувствовал себя обязанным хотя бы поприветствовать своего
двоюродного брата. Пока он не ушёл, жена послюнила палец и начертила им кружок у него на лбу,
сказав, что он должен вернуться прежде, чем этот
кружок высохнет. Но когда Нанда вышел исполнить свой долг, Будда предложил ему посмотреть
на нечто поистине редкостное и удивительное.
Нанда попытался увильнуть от этого предложения,
Вдвоём они отправились на гору, где жило много обезьян-лангуров, среди которых особым уродством отличалась одна одноглазая самка. Будда спросил Нанду: «Кто красивее: твоя жена или эта
обезьяна?» Конечно же, Нанда ответил, что его
жена прекраснее всех, и стал описывать её прелести. Пока говорил, он вспомнил, что слюна у него
на лбу давно высохла, и ему очень захотелось вернуться домой. Однако вместо этого Будда перенёс
Нанду на небеса Тушита, где его взору предстали
тысячи прекрасных богинь и горы небесных богатств. Будда спросил: «Кто красивее: твоя жена или эти богини? » На этот раз Нанда поклонился и ответил, что по сравнению с этими богинями его жена уродлива Тогда
Будда показал Нанде пышный трон, что стоял пустой посреди всех сокровищ, богинь и стражников.
Охваченный благоговением, Н а н д а воскликнул:
«Кто восседает на этом престоле?

Будда велел ему спросить у богинь. Они ответили: «На земле есть
человек по имени Нанда, который собирается стать монахом. Благодаря своим добродетельным поступкам он переродится на небесах и воссядет на этот трон, чтобы мы могли ему служить». Нанда
тут же попросил Будду посвятить его в монахи.Они вернулись в земной мир, и Нанда стал монахом. Тогда Будда призвал к себе Ананду, другого двоюродного брата, и приказал сделать так, что бы все остальные монахи сторонились Нанды. Они
должны были любой ценой избегать Нанды. «Не общайтесь с ним, потому что у вас разные намерения, а потому у вас разные воззрения и, конечно же, разное поведение, — сказал Будда. — Вы стремитесь к просветлению, а он ищет счастья и удовольствий». Монахи стали избегать Нанды, и тот стал печален и одинок. Он поделился своим горем
с Буддой, посетовав, что на него никто не обращает внимания. Будда велел Нанде ещё раз последовать за ним. На этот раз они отправились в ад, где увидели всевозможные пытки, расчленение и удушение мучеников. Центром всей этой бурной деятельности был огромный котёл, вокруг которого собрались все служители ада, увлечённые грандиозными приготовлениями. Будда велел Н а н д е спросить, чем они занимаются. «О, — ответили
они, — на земле есть человек по имени Нанда, который теперь стал монахом. По этой причине он
надолго попадёт на небеса. Однако, поскольку он не отсёк корень сансары, он будет слишком поглощён наслаждениями мира богов, не стремясь создать больше благоприятных обстоятельств. Его заслуги исчерпаются, он падёт прямо в этот котёл, и мы его сварим заживо». В этот миг Нанда понял, что должен отречься не только от несчастья,
но и от счастья сансары

История Нанды показывает, насколько мы поглощены приятными ощущениями. Подобно Нанде,
мы всегда готовы бросить своё счастье, завидев нечто ещё более привлекательное. При виде одноглазой обезьяны восхищение Нанды чарующей красотой жены стало ещё сильнее, но он без колебаний отказался от неё, когда увидел прекрасных богинь. Будь просветление простой разновидностью счастья, то и его можно было бы отбросить,
когда подвернётся что-то получше. Счастье — это очень хрупкая предпосылка, иллюзия, вокруг которой мы пытаемся выстроить свою жизнь.

Теперь давай посмотрим на график постмодерна

и что мы видим

там мы видим эмоциональную уравновешенность, удовлетворенность жизнью, обратите внимание на саму форму именно удовлетворённость жизнью а не достижение счастья.

Таким образом мы видим что постмодерн это новый буддизм Европы, а теперь посмотрим на диаграмму которая ниже

это исследование какие страны более постмодернистские, а какие нет.

Казалось бы должны быть постмодернистскими буддистские страны Япония , южная Корея Китай , но какой моё удивление что постмодернистскими оказались именно протестантские страны .

Возникает вопрос почему?