Орган оказался очень мощным. Он мне сразу понравился. Он имел и педаль и три мануала. Он был духовым. Что касается доктрины этой секты то с первых проповедей я сразу стала испытывать страшное беспокойство. Больно они были странными. После определенного опыта жизни я сформировала определённые взгляды на жизнь. Тут же эти взгляды у меня стали не то что разрушаться, а просто стали само противоречивыми. Это мы называем оккультизмом. Затем поп этой церкви начал читать проповедь скорее похожую на лекцию
Проблему индукции можно выразить одной емкой фразой: сколько бы примеров появления белых лебедей мы ни наблюдали, все это не оправдывает заключения «Все лебеди белые». Проблему индукции можно также сформулировать в виде вопроса о верности или истинности универсальных высказываний, основывающихся на опыте, — гипотез и теоретических систем в эмпирических науках. Многие люди убеждены, что истинность таких универсальных высказываний «известна из опыта». Однако понятно, что описание любого опыта (наблюдения или результата эксперимента) ни в коем случае не является универсальным высказыванием. Любое универсальное высказывание, любой научный закон, любая физическая формула ни в коем случае не известны нам из опыта. Возьмем, напр., галилеевскую формулу падения тела: значение высоты есть значение ускорения свободного падения, умноженное на квадрат времени падения и деленное на два. Зная момент времени, когда тело начало падать, мы можем вычислить расстояние, которое тело пройдет в некоторый последующий промежуток времени. Причем предполагается, что эта формула, этот закон действителен всегда, в том числе и в будущем. То же самое можно сказать и о других законах. Но, как отмечает Хюбнер, Дэвид Юм спросил, а на каком, собственно, основании мы столь самоуверенны, с чего это мы вдруг утверждаем, что эти законы выражают универсальный порядок природы, ее истинное устройство? С какой стати мы предполагаем, что эти законы действительны всегда, в том числе и в будущем? Ведь опыт, лежащий в основании этих законов и постоянно подтверждающий их успех, относится к прошлому, поэтому мы всегда можем сказать лишь то, что наши ожидания, основанные на законах, до сих пор оправдывались. Но, в таком случае, какое имеем мы право делать заключение от прошлого к будущему и утверждать, что эти законы вообще являются действительными? Наш практический опыт совершенно не дает нам права делать такой вывод. Легко понять, что, апеллируя к опыту, мы обречены двигаться по кругу. Аргументация могла бы идти иначе (а фактически именно так это обычно и происходит): до сих пор наши умозаключения от прошлого к будущему подтверждались практическим успехом — стало быть, и в будущем такое же рассуждение приведет нас к успеху, что будет служить доказательством обоснованности данного способа рассуждения. Однако это обоснование опирается на то, что еще только должно быть обосновано, а именно на заключение от прошлого к будущему, которое сводится к простой экстраполяции на будущее практического успеха в прошлом. Апелляция к логике помогает в данном случае не больше, нежели отсылка к опыту, ибо в логике отсутствует такое понятие, как постоянство законов природы, из коего исходят все умозаключения указанного здесь типа. Логика в ее пустой и формальной всеобщности не говорит нам ничего о конкретных характеристиках природы, а потому и об их постоянстве. Логика есть правила делать умозаключения, но сама ничего не говорит о мире. Таким образом, ни опыт, всегда относящийся к прошлому, ни чистая логика никогда не будут в состоянии доказать существование физических законов, действительных для всех времен. Таково было фундаментальное прозрение Юма.
Карл Поппер согласился с Юмом, что попытка оправдать знание с помощью индуктивных выводов из опыта приводит к иррационализму, но отрицал, что ученые вообще когда-либо рассуждают индуктивным образом. Он согласился также с Кантом, что опыт и наблюдение предполагают априорные идеи, но отрицал, что наши априорные идеи аподиктичны. И он согласился с позитивистами, что более невозможно апеллировать к аподиктичным принципам в попытках оправдать эмпирическую науку, но доказывал, что метафизические теории не обязательно бессмысленны и что верифицируемость не может быть критерием демаркации науки и метафизики, поскольку не способна объяснить научный характер научных законов, которые, будучи строго универсальными суждениями, охватывающими бесконечное число случаев, не могут быть верифицированы с помощью индуктивных выводов из опыта.
Поппер, таким образом, предполагал, что научное знание не может быть оправдано, да и не нуждается в этом. Нет ничего более убедительного, чем то, что наше знание подлежит постоянному пересмотру. Теории вовсе не обязательно быть оправданной, истинной или вызывающей доверие для того, чтобы она могла считаться научной; наоборот, именно требование от нашего научного знания, чтобы оно было оправданным или подтвержденным, нерационально. Ни одна теория о мире не может иметь оправдания или подтверждения. Научное знание, по мнению Поппера, рационально не потому, что мы находим ему оправдание, а потому, что мы способны его критиковать: любая попытка оправдать знание должна, чтобы избежать бесконечного регресса, в конечном счете опираться на надежность некоего утверждения, которое не нуждается в оправдании. Однако тот факт, что надежность этого утверждения принимается без оправдания, означает, что мы наделяем его своего рода исключительностью, которую отрицаем за другими утверждениями. Таким образом, в отличие от позитивистов, апеллировавших к опыту для оправдания знания, Поппер доказывал, что главная проблема философии — критический анализ апелляции к авторитету опыта, а именно того опыта, который всякий адепт позитивизма принимает и всегда принимал за нечто само собой разумеющееся. Но из утверждений наблюдения, в которых фиксируется наш опыт, никогда не следует истинность строго универсального утверждения или теории. Поэтому универсальные утверждения или теории не могут быть оправданы или верифицированы с помощью опыта. Однако, говорит Поппер, достаточно всего одного подлинного контрпримера, чтобы показать, что универсальное утверждение ложно. Так, наблюдение любого сколь угодно большого числа белых лебедей не может обосновать или верифицировать утверждение, что все лебеди белые; наблюдение же всего одного не-белого лебедя доказывает, что обобщение «Все лебеди белые» ложно. Поэтому некоторые универсальные утверждения или теории могут критиковаться, т. е. могут быть фальсифицированы с помощью опыта или базовых утверждений (единичных утверждений, фиксирующих наблюдения), которые им противоречат. В этом и заключается попытка Поппера обезвредить проблему индукции при попытке разрешения проблемы демаркации. По его мнению, отнюдь не верифицируемость, а именно фальсифицируемость отличает эмпирическую науку от метафизики, ибо все теории имеют нулевую вероятность, независимо от количества подтверждений, т. е. все теории не только равно необоснованы, но и равно невероятны: «Большинство сторонников вероятностной логики придерживается того мнения, что оценка достигается за счет «принципа индукции», на основе которого индуктивным гипотезам приписываются вероятности. Однако если сторонники вероятностной логики приписывают вероятность и самому принципу индукции, то мы вновь попадаем в ситуацию регресса в бесконечность. Если же этот принцип они считают «истинным», то они вынуждены выбирать между регрессом в бесконечность и априоризмом... Таким образом, замена слова «истинно» словом «вероятно», а слова «ложно» — словом «невероятно» ничего не дает. Только в том случае, если принята во внимание асимметрия между верификацией и фальсификацией — та асимметрия, которая обусловлена логическим отношением между теориями и базисными высказываниями, — можно избежать ловушек проблемы индукции»
Кроме того, Поппер указал на существование логической асимметрии между универсальными и единичными утверждениями: универсальные могут быть фальсифицированы, но не верифицированы, а единичные верифицированы, но не фальсифицированы, — и показывал, что различение науки и метафизики не совпадает с различением осмысленных и бессмысленных утверждений. Теперь мы должны задуматься и применить эту методологию к религиозным положениям в нашей общине не верим мы в теорию реинкарнациии, а знаем что эта теория верна. Давай разберем теорию атеистов что после смерти ничего не будет. Это ненаучное положение так как атеист не может выдвинуть положения при котором его теория неверна. Верующий человек знает что есть призраки и загробные звонки. Далее современные исследования показывают что такой феномен существует. т. Вот неполный перечень достоверно известных фактов. В 1978 году Николай Александрович Липатов из Вологодской области, попав под удар молнии, чудом остался в живых и неожиданно для себя и окружающих стал свободно говорить на трех европейских языках. В 1987— м в Тульской области колхозника-пенсионера Геннадия Сергеевича Смирнова прижало прицепом грузовика к забору, сильнейший удар пришелся по голове, и на следующий день он вдруг стал разговаривать на языке Гете, которого раньше не знал. В 1992 году после перенесенной тяжелой болезни девочка из Ярославля вдруг заговорила на шумерском языке, который существовал в III веке до нашей эры. В Московском институте психиатрии помнят случай, когда семидесятилетняя больная после перенесенного инсульта, позабыв родной русский, начала изъясняться на иврите. Позже выяснилось, что она знала еврейский, будучи совсем маленькой девочкой, когда с родителями жила на Украине. Свежий случай: пятидесятилетняя уроженка Шотландии, проснувшись утром, к своему изумлению, обнаружила, что говорит на родном языке с южноафриканским акцентом, хотя в жизни не была в тех краях. Причиной столь разительной перемены послужил инсульт в легкой форме, который женщина перенесла во сне Легко заставить говорить на иностранном языке «лунатика». Правда, он, после того как проснется, ничего не вспомнит. Также хорошо известны случаи спонтанного переключения на другой язык у медиумов, осуществляющих связь с обитателями потустороннего мира во время спиритических сеансов. Впав в транс, они способны часами вести заумные беседы с любым иностранцем. А это тем более невероятно, что большинство медиумов — люди малообразованные и без каких-либо способностей к языкам. Известная в свое время в США медиум Лаура Эдмондс прославилась тем, что, не зная никакого другого языка, кроме своего родного французского, во время спиритических сеансов легко и свободно говорила на десяти различных языках и даже прекрасно исполняла песни на итальянском, хинди, немецком и польском, причем часто совершенно бессознательно и не понимая ни слова. Встречаются еще более невероятные случаи. Девочка Эмилия Толмэдж из США, которая отроду не знала ни одной ноты и никогда в своей жизни никакой мелодии не играла, неожиданно написала ноты, села за фортепиано и с уверенностью опытного исполнителя сыграла композиции таким стилем, который бы сделал честь любому первоклассному музыканту. Как же объяснить эти удивительные превращения? Даже ученые прошлого века не верили в данный феномен. По их мнению, способность говорить — это техническое искусство, подобное игре на каком-либо музыкальном инструменте. Как человек не может сыграть музыкальную пьесу, если раньше не упражнялся, так же он не может тотчас заговорить на не знакомом ему иностранном языке, если не учил его раньше хотя бы на элементарном уровне. В Московском институте высшей нервной деятельности нам сказали, что для того, чтобы объяснить данный феномен, необходимо до конца изучить мозг. В СанктПетербургском институте мозга человека к этой необычной способности человека относятся крайне скептически. По мнению специалистов, память может вытащить на свет лишь то, что в ней когда-то отложилось. Это все равно как прокрутить назад магнитную ленту и вспомнить давно забытое. А если мозг выдает информацию, ранее в него не заложенную, то откуда в пустом сейфе взяться кролику? Фокусы памяти? Если предположить, что человек начинает «вспоминать» языки, на которых разговаривали его предки, то тогда придется поверить в мистику. Руководитель Центра аномальных явлений и духовного развития «Сфинкс» Герман Арутюнов считает, что каждый человек подобен радиоприемнику с фиксированным на определенную волну колесиком настройки. И если происходит сбой и человек теряет свою волну, то он начинает хаотически ловить в эфире другие волны, становясь ретранслятором и передавая чужую, ему непонятную речь. Он может настроиться и на волну какого-нибудь норвежца или африканца, и на «радиостанции» параллельных миров. Но пока неизвестно, как эта «радиоволна» записывается в пространстве и почему сбивается «настройка». Директор Научного центра по исследованию аномальных явлений Владимир Заморока полагает, что в околоземном пространстве существует астральный мир,, в котором хранится банк информации всего человечества. К нему могут подключаться экстрасенсы, ясновидящие, медиумы, а также «контакторы», которые смогли проникнуть в кладовые мирового разума благодаря мозговой травме. Если верить в переселение душ, то можно предположить, что при нарушении работы мозга человек способен очутиться снова в своей старой «шкуре» и переключиться на язык, на котором он разговаривал сто или тысячу лет назад. Например, такая история произошла с пенсионером Сергеем Петровичем Перовым, который после автокатастрофы, придя в себя, начал говорить на старофранцузском. Погрузив Перова в состояние гипноза, исследователи узнали о его прошлой жизни много интересного. Оказывается, он жил на свете множество раз, все время сохраняя душу солдата. В прошлых битвах его убивали сорок раз и более сотни раз ранили. Пенсионер воевал рядом с фараоном Рамзесом, бился на стороне Габсбургов и прошел большой путь с войском Наполеона. Перов описывал реалии старины глубокой с такими мельчайшими подробностями, что нельзя было усомниться в их подлинности. Несомненно, что это пример классической реинкарнации, и подобных явлений в истории известно более тысячи. Но, может быть, разгадка тайны кроется совсем в другом? За ответом мы обратились к старшему научному сотруднику отделения патологии речи Института психиатрии Министерства здравоохранения Карине Маратовне Щипковой. — Полиглотом в одночасье стать нельзя. Наверняка языки, на которых эти люди стали вдруг разговаривать, были известны им и раньше. «Синдром иностранной речи» связан с поражением височных отделов мозга, чаще всего правого полушария, функцией которого является эмоциональная выразительность, темп и индивидуальные особенности речи. Несколько иной версии придерживается доктор психологических наук Кембриджского университета Софи Скотт, изучающая механизм речевой метаморфозы. Ее исследования показывают, что все жертвы синдрома перенесли инсульт в левой передней части мозга. Поэтому этот вопрос еще требует уточнения. Главные причины синдрома — травмы, инсульт, атрофия нервных клеток. При поражении мозга старая, заложенная еще в детстве информация нарушается в меньшей степени, чем та, что усваивается позже. Поэтому при сбое новая информация быстро стирается, а наружу выскакивает хорошо позабытое старое. Чаще всего в медицинской практике встречаются случаи, когда люди начинают говорить на родном языке с иностранным акцентом. Реже — когда речь взрослого человека вдруг уподобляется речи маленького ребенка. Интеллигенты, которые знают несколько языков, после перенесенного инсульта могут начать изъясняться с акцентом и вплетать в свою родную речь слова чужого языка. К сожалению, помимо перенесенного недуга, уникальные «превращения» чреваты тем, что пациенты начинают испытывать еще и депрессию. Ведь они оказываются иностранцами в своем отечестве и им становится трудно общаться с близкими..А излечиться от подобного недуга непросто. Если только не попробовать вышибить клин клином: снова попасть в стрессовую ситуацию или пережить вторичный инсульт, который, однако, может оказаться последним.
Думала ли я, что он спасёт мне жизнь.. | |
| Просмотров: 722 | |
| Всего комментариев: 0 | |