Было положено начало тому, что впоследствии стало называться Вюрцбургской школой безобразной мысли, которая прошла путь от экспериментов, проведенных Ахом, Ваттом, Кульпе и другими (см. диспуты Боринга, 1929, Хамфри, 1951, или Мюррея, 1983) до таких концепций, как установка, aufgabe2, и детерминирующая тенденция, которые я переименовал в "струкции". Струкции подобны инструкциям, которые даются нервной системе, которая, при наличии рабочего материала, дает автоматический ответ без какого-либо размышления или же рассуждения. И этот феномен относится к большей части нашей деятельности, от таких простых вещей, как оценивание веса гирь и решения проблем до научной и философской деятельности. Сознание изучает проблему и подготавливает из нее струкцию; это процесс, в результате которого может появиться неожиданное решение, словно оно произошло из ниоткуда. Во время Второй Мировой войны британские физики обычно говорили, что они больше не делают открытий в лаборатории. Для этого у них было три "B" - bath (ванная), bed (кровать) и bus (автобус). И, как я уже отмечал ранее, данный процесс, только в меньших масштабах, происходит сейчас во мне, в то время как я говорю вам это сейчас: мои слова будто подобраны для меня моей нервной системой, после того, как ей была дана струкция касательно моих намерений.

В заключение данного списка неправильных представлений о сознании - несколько слов о его местонахождении. Большинство людей (возможно, за исключением собравшихся здесь, которые долго думали над данной проблемой и поместили сознание "куда-то туда" в умственную сферу мышления), имеют тенденцию рассматривать сознание подобно Декарту, Локку и Юму, в качестве пространства, обычно расположенного внутри головы. В частности, когда мы общаемся с каким-нибудь человеком с глазу на глаз, мы стараемся - на подсознательном уровне - обнаружить в человеке такое пространство. Конечно же, никакого пространства не существует. Пространство сознания, которое далее я буду называть "мыслительное пространство", является функциональным пространством и не обладает определенным местоположением кроме того, которое мы сами ему назначаем. Думать о том, что наше сознание расположено внутри головы, что находит свое отражение и чему учат наши работы по самоанализу и усвоению, - это очень естественная, но произвольная позиция. Я, конечно же, не хочу сказать, что сознание отделено от мозга: согласно доводам естествознания, это не так. Но мы используем свой мозг, когда едем на велосипеде, и все же никто не считает, что навык езды на велосипеде находится в голове. Исключительное местоположение сознания произвольно.

Суммируя все вышесказанное - мы показали, что сознание не является всей умственной деятельностью, не является необходимым для ощущения и восприятия, не копирует опыт, не является необходимым для обучения и даже для размышления и рассуждения и имеет исключительно произвольное и функциональное местоположение. В качестве прелюдии к тому, о чем я буду говорить позже, я хочу, чтобы вы подумали о том, что когда-то было время, когда люди, которые были способны выполнять большинство тех же действий, которые делаем мы, - разговаривать, понимать, воспринимать, решать проблемы, - не обладали сознанием. Я думаю, что эта вероятность очень важна.

До настоящего времени вышесказанное было возвратом к радикальной бихевиористской позиции. Но чем тогда является сознание, если я считаю неопровержимым тот факт, что самоанализ, размышление о прошлом и мысленные образы действительно существуют? Сейчас я по порядку вкратце изложу общие принципы теории сознания, а затем объясню ее различными способами.

Чем сознание является

Субъективный осознанный разум является аналогом того, что мы называем "реальным миром". Он строится с помощью словаря или лексического поля, термины которого - сплошь метафоры или аналоги поведения в физическом мире. Его реальность - того же порядка как математика. Он позволяет сократить поведенческие процессы и принять наиболее адекватные решения. Как и математика, он является скорее оператором, чем предметом или же хранилищем. И он тесно связан с волей и решительностью.

Задумайтесь о словах, которые мы используем, когда описываем сознательные процессы. Наиболее заметная группа слов, используемая при описании умственных действий, визуальна. Мы "видим" решения проблем, лучшие из которых могут быть "блестящими" или же "ясными" или, возможно, "тупыми", "туманными", "неясными". Все эти слова являются метафорами, и мыслительное пространство, к которому они относятся, строится из метафор подлинного пространства. В этом пространстве мы можем "подходить" к проблеме, возможно, с определенной "точки зрения", бороться с ее трудностями. Каждое слово, которое мы используем по отношению к умственным действиям, является метафорой или аналогом чего-то в поведенческом мире. Прилагательные, которые мы используем для описания физического поведения в реальном пространстве, аналогичным образом используются, когда мы описываем ментальное поведение в мыслительном пространстве. Мы говорим о сознательном уме, как о "живом" или же "тормозящем", а кого-то называем "шустрым" или "глубокомысленным", "слабоумным" или "с широкими взглядами", "глубоким", "открытым" или же "ограниченным". И, также как и в реальном мире, что-то может быть "на задворках" сознания, в "глубине" души или же "выше" понимания. Однако вы скажете мне, что метафора - это обыкновенное сравнение и не может производить такие новые сущности, как сознание. Надлежащий анализ метафоры показывает прямо противоположное. В каждой метафоре есть, по меньшей мере, два элемента: то, что мы хотим выразить словами, метафранд, и элемент, произведенный струкцией для того, чтобы сделать это, метафаер. Оба элемента схожи с тем, что Ричардс (1936) называл "движением" и "средством", терминами, которые больше подходят поэзии, чем психологическому анализу. Вместо них я выбрал термины "метафранд" и "метафаер" для того, чтобы усилить коннотацию оператора, созвучные с терминами в арифметике - "множимое" (англ. multiplicand) и "множитель" (англ. multiplier). Если я скажу "корабль бороздит воды океана", то метафранд - это то, как нос корабля рассекает волны, а метафаер - это плуг.

Приведу более существенный пример: представьте себе человека в период формирования умственного словаря, который пытается решить какую-то проблему или же научиться что-либо делать. Чтобы выразить успех он может неожиданно воскликнуть (на своем языке): "Ага! Я "нашел" решение". "Нашел" является метафаером, который взят из физического поведения в физическом мире и который относится к ментальному событию, метафранду, который не может быть выражен иначе. Однако метафаеры обычно имеют ассоциации, называемые "парафаерами", которые проектируются обратно на метафранд в качестве так называемых парафрандов и действительно производят новые сущности. Слово "находить" ассоциируется с поиском в физическом мире и, следовательно, - с пространством, и это пространство становится парафрандом, так как оно связано с обозначенным ментальным событием, которое называется метафранд.

метафранд

→

метафаер

║

↓

парафранд

→

парафаер

В этом случае пространственное качество мира вокруг нас вводится в психологический факт решения проблемы (которое, как я уже отмечал, не требует сознания). И именно пространственное качество, как результат слов, используемых для описания подобных психологических событий, становится - при постоянном повторении - этим пространственным качеством нашего сознания или же мыслительного пространства. Я рассматриваю это мыслительное пространство как первостепенный признак сознания. Это именно то пространство, на котором вы сейчас в первую очередь сконцентрированы.

Но кто совершает "поиск"? Кто осуществляет концентрацию? Мы приводим аналогию, которая отличается от метафоры тем, что здесь мы имеем схожесть скорее между отношениями, чем между вещами или же действиями. Так как тело с его органами чувств (далее - "Я") относится к физическому поиску, то автоматически развивается аналог "Я" по отношению к ментальному типу "поиска" в мыслительном пространстве. Аналог "Я" - второй наиболее важный признак сознания. Его нельзя путать с собственной личностью, которая является объектом сознания на поздней стадии развития. Аналог "Я" бессодержателен и, я думаю, соотносится с трансцендальным эго Канта (1781). Так же как и я телесно могу передвигаться в окружающем мире, разглядывая то одно, то другое, так же и "Я" учится "двигаться" в мыслительном пространстве, концентрируясь то на одном, то на другом. Если вы "видели", как вы плавали в море в предыдущем примере, то это именно ваш аналог "Я" осуществлял "зрительный процесс".

Третьим признаком сознания является нарратизация, аналоговое воспроизведение действительного поведения. Это очевидный аспект сознания, который, похоже, не затрагивался в прежних параллельных диспутах о сознании. Сознание постоянно приспосабливает вещи к рассказу, ставя "перед" и "после" вокруг каждого события. Этот признак является аналогом физических нас самих, которые передвигаются в физическом мире с его пространственной последовательностью, которая становится последовательностью времени в мыслительном пространстве. И в результате появляется сознательная концепция времени, которое представляет собой опространствленное время, в которое мы помещаем события и собственно наши жизни. Нет никакой другой возможности осознавать время, иначе как пространство.

Есть и другие признаки сознания, которые я просто упомяну: концентрация, "внутренний" аналог внешнего перцепционного внимания;подавление, с помощью которого мы отгоняем раздражающие нас мысли, аналог уклонения от неприятностей в физическом мире; отбор, аналог того, как мы воспринимаем только один аспект какого-либо предмета за раз; совпадение, аналог перцептивного уподобления; и другие. Мой список упомянутых признаков ни в коей мере не является исчерпывающим. Основным правилом здесь является то, что не существует ни одной операции в сознании, которая бы не происходила прежде в поведении. Все перечисленные признаки узнаются в своих аналогах во внешнем поведении.

Психологов часто обвиняют в привычке повторно изобретать колесо, делать его квадратным и называть "первоначальным приближением". Я бы не согласился с тем, что это действительно так в развития теории, которую я сейчас обрисовал в общих чертах, однако я на самом деле назвал бы ее "первоначальным приближением". Сознание не является обыкновенной материей, и о нем не стоит говорить так, будто оно ей является. Кроме того, я не упомянул различные типы нарратизации в сознании, такие как вербальный, перцепционный, телесный или же музыкальный, каждый из которых отличается от других и обладает собственными свойствами. Но, я думаю, этого достаточно, чтобы вернуться к эволюционной проблеме, которую я упомянул в самом начале и которая наделала столько шуму в биологии, психологии и философии.

Когда начался весь этот "внутренний" мир? Здесь мы подошли к самому важному поворотному пункту нашей дискуссии. Если мы говорим, что сознание произошло из языка, то это означает, что все, начиная с Дарвина и включая мои ранние работы, были не правы, пытаясь проследить истоки сознания биологическими или же нейрофизиологическими методами. Это означает, что мы должны посмотреть на человеческую историю в период, последовавший после того, как развился язык, и задать вопрос: когда появилась нарратизация аналога "Я" в мыслительном пространстве?

Когда развился язык? В другом месте (Джейнс, 1976а) я высказал основные положения, как язык мог развиться из варианта сигнальной системы под названием "модель Уахи, Уаху"3 и в данный момент конкурирует с несколькими другими (Максвелл, 1984). Но подобная теоретизация указывает на поздний плейстоцен и неандертальскую эпоху на нескольких основаниях: 1) подобный период совпадает с эволюционным давлением в связи с необходимостью коммуникации во время охоты на крупных животных в течение ледникового периода; 2) он также совпадает с поразительным развитием отдельных районов мозга, связанных с языком; и 3) что уникально в этой теории, так это то, что она соотносится с археологическими данными о бурном расцвете использования орудий, так как мы знаем, что язык - это не только коммуникация, но он также действует в качестве органа чувств, указывая направление внимания и удерживая его на конкретном объекте или задании, что делает возможным производство усовершенствованных орудий. Данная датировка обозначает, что язык не старше пятидесяти тысяч лет, что в свою очередь обозначает, что сознание развилось где-то в период между этой датой и сегодняшним днем.

Для нашего вопроса удачным оказался тот факт, что к третьему тысячелетию до нашей эры люди стали обладать достопримечательной способностью писать. Следовательно, вполне понятно, что первым делом мы должны обратить наше внимание на ранние записи человека, чтобы выяснить, есть ли в них свидетельство нарратизации аналога "Я" в мыслительном пространстве. Первые письмена составлены иероглифами и клинописью, и то, и другое очень сложно перевести, особенно когда они затрагивают что-либо психологическое. Таким образом, мы должны обратиться к языку, о котором мы имеем представление, и это, конечно же, греческий. Наиболее древним греческим текстом, подходящим по объему для проверки нашего вопроса, является "Илиада". Нарратизируют ли персонажи "Илиады" при помощи аналога "Я" в мыслительном пространстве и принимают ли они решения подобным образом?

Двухпалатный ум

Прежде всего, позвольте мне сделать несколько обобщений касательно "Илиады". Для меня и примерно для половины классицистов она представляет собой устную поэзию, которую изначально декламировали и одновременно сочиняли многие поколения aoidoi4 или бардов. Поэтому в ней наличествует много несоответствий. Даже после того, как она была записана около 800 в. до н.э., возможно, кем-то под именем Гомер, в ней присутствует множество вставок, сделанных столетия спустя. Поэтому существует множество исключений в отношении того, о чем я собираюсь говорить, такие, как, например, длинная речь Нестора в книге XI или же риторический ответ Ахилла Одиссею в книге IX.

Но, если вы возьмете общепризнанно самые старые части "Илиады" и спросите: "Есть ли в них признаки сознания?", то я отвечу - "Нет". Люди не сидят и не принимают решения. Никто из персонажей так не делает. Никто даже не предается воспоминаниям. Это совершенно другой мир.

Далее, кто принимает решения? Каждый раз, когда должно быть принято важное решение, человек слышит голос, который говорит, что ему делать. Этим голосам подчиняются всегда и немедленно. Эти голоса называют богами. Я считаю, что так и появились боги, и отношу эти голоса к слуховым галлюцинациям, схожим, но не точно таким же, с голосами, которые слышали Жанна д’Арк или Вильям Блейк. Или же схожим с теми голосами, которые слышат современные шизофреники. Возможно, они также похожи на те голоса, которые слышали, быть может, некоторые из вас. Несмотря на то, что слуховые галлюцинации являются весьма показательным симптомом в диагностике шизофрении, они в некоторой форме могут время от времени случаться у примерно половины всего населения (Поузи и Лош, 1983). Кроме того, я переписывался и лично беседовал с людьми, которые, будучи совершенно нормальными и адекватными, периодически начинали слышать сильные вербальные галлюцинации, обыкновенно религиозного содержания. Сегодня вербальные галлюцинации являются распространенным явлением, но в ранней цивилизации они были всеохватывающими.

Этот древний склад ума, как в "Илиаде", является тем, что получило название "двухпалатный ум" на основе метафаера двухпалатного законодательного собрания. Это попросту обозначает, что человеческий разум в то время состоял из двух частей: одна часть отвечала за принятие решений, а другая - следовала им, и ни одна из них не обладала сознанием в том смысле, как я его описал. И я бы хотел сейчас напомнить вам тот разбор сознания, с которого я начал, который показал нам, что люди могут говорить и понимать, учиться, решать проблемы и делать большую часть, того, что делаем мы, но без участия сознания. Это же мог и двухпалатный человек. В своей повседневной жизни он был человеком обычая, однако, когда появлялась какая-либо проблема, требовавшая нового решения или же урегулирования, более сложного, чем то, которое мог предоставить обычай, то напряженного состояния, вызванного необходимостью принятия решения, оказывалось достаточно чтобы спровоцировать появление слуховых галлюцинаций. Так как подобные люди не обладали мыслительным пространством, в котором мог возникнуть вопрос или же мятеж, то этим голосам следовало подчиняться.

Но почему существует такой склад ума, как двухпалатный ум? Давайте вернемся к началу цивилизации и взглянем на несколько стоянок древнего человека на Ближнем Востоке около 9 тысячелетия до н.э. Это время совпадает с возникновением агрокультуры. Причина, по которой двухпалатный ум мог существовать именно в это время, связана с эволюционным давлением, связанным с необходимостью новых видов общественного контроля, чтобы продвинуться от небольших групп охотников-собирателей к крупным поселениям и городам, основанных на агрокультуре. Двухпалатный склад ума мог это сделать, так как он позволял большим группам людей иметь при себе указания вождя или царя в форме слуховых галлюцинаций, что не требовало постоянного присутствия самого вождя. Я думаю, что вербальные галлюцинации развивались вместе с языком в течение неандертальской эры, как вспомогательное средство сохранения внимания и упорства при выполнении заданий, ставшее затем способом управления крупными группами людей.

Легко сделать вывод, что люди с подобным складом ума должны были существовать в особой разновидности общества, выстроенной в строгой иерархии с жесткими правилами, внедренными в разум, чтобы галлюцинации сохраняли общественное устройство. И определенно так оно и было. Двухпалатные царства были иерархическими теократиями, во главе которого стоял бог, часто идол, из головы которого, по всей видимости, происходили галлюцинации; или реже человек божественного происхождения, чей голос звучал в галлюцинациях.

Подобные цивилизации зародились в различных местах на Ближнем Востоке, затем распространились в Египет, из Египта - в Куш в южном Судане, а потом - в центральную Африку. В другом географическом направлении они распространились в Анатолию, Крит, Грецию; также в Индию и южную Россию; на малайский полуостров, где недавно на территории северного Тайланда открыли останки еще одной цивилизации; и немного позже - в Китай. Тысячелетие спустя, несколько цивилизаций появились в Месоамерике, и от них произошли ацтеки, а затем частично независимо, частично в результате смешения на плато Анд появилась еще одна группа цивилизаций, ставших затем инками. И куда бы мы ни взглянули, везде можно обнаружить свидетельство того, что я называю двухпалатным умом. Любой специалист по древней истории согласиться с тем, что все эти ранние цивилизации были глубоко религиозными и в большой степени зависели от богов и идолов.

Там, где письменность существовала после 3 тысячелетия до н.э., мы можем рассмотреть эти двухпалатные цивилизации намного более отчетливо. В Месопотамии главой государства была деревянная статуя (деревянная, поэтому ее можно было носить с собой) с драгоценными камнями в глазницах, благоухающая и богато одетая. Статуя участвовала в ритуальных действиях и была посажена за большой стол (возможно, прообраз наших алтарей) в гигуну - большом зале в нижней части зиггурата. Того, кого мы могли бы назвать царем, на самом деле был первым управляющим при этой статуе-боге. Клинописные тексты дословно описывают, как люди приходили к статуям-идолам, задавали им вопросы и получали на них ответы. На вопрос, зачем уму (или мозгу) этих двухпалатных людей была нужна такая внешняя бутафория, как идолы, несмотря на то, что у них были свои голоса, сложно ответить, однако, я подозреваю, что это было связано с необходимым различением одного бога от другого.