ШИЗОИДНАЯ ЛИЧНОСТЬ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПСИХОАНАЛИЗА И КОГНИТИВНО ПОВЕДЕНЕЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ. В данной статье я попытаю понять шизоидную личность с точки зрения психоанализа и когнитивно-поведенческой психотерапии. В данной статье я попытаюсь вам показать что изучение шизоидных личностей это точка где соприкасаются направления которые различны по своим воззрениям на личность. Я в своей статье опираюсь на собственный опыт шизоидной личности, так и наблюдения за другими шизоидными личностями, и опыт терапевта. Итак давай рассмотрим как понимают шизоидную личность когнитвно-поведенческие терапевты. Первая особенность шизоидов это креативность. Как возникает эта креативность.. В основе этого радикала лежит специфическая особенность мышления. Какая? Давайте сначала разберемся, что же такое «мышление». Обсудим на примере. В качестве подспорья возьмем какой-нибудь известный, хорошо нам знакомый предмет. Скажем, стол. Внимательно рассмотрим его и перечислим качества, которые нам удалось в нем обнаружить… Позвольте, уважаемые читатели, автору вести речь о его собственном столе, поскольку за вашими столами ему сиживать, к сожалению, не приходилось. Вы же смело используйте собственную мебель. Итак, у стола есть размер (в случае автора – чуть больше метра в длину, шестьдесят сантиметров в ширину и около семидесяти – в высоту), цвет (коричневый, а у вас?), качество материала, из которого он сделан (умолчим), вес (стол достаточно тяжелый, но все же его можно приподнять в одиночку), количество опор-ножек (четыре – у кого меньше или больше?) и т.д. У стола есть еще и характерная форма – горизонтально расположенная плоскость (столешница), удерживаемая на определенном (удобном для сидящего человека) уровне посредством вертикальных опор. Теперь вопрос: какое из перечисленных качеств является самым главным, принципиально важным, делающим этот предмет именно столом, а не роялем, телевизором и т.д.? Кто сказал «цвет»?! – Разумеется, форма. Именно форма, поскольку она и определяет предназначение стола – служить предметом мебели, на котором удобно располагать различные принадлежности для приема пищи, орудия труда, приспособления для игр и т.д. Изменится то, что мы с вами сейчас называем формой (допустим, плоскость-столешница расположится не строго горизонтально, а под углом в сорок пять градусов) – предмет перестанет быть столом. Но если изменится только цвет (коричневый перекрасим в черный) или материал (сделаем не из дерева, а из металла) – стол останется столом. Надеюсь, это понятно. Среди самых разнообразных по цвету, размеру, весу, деталям формы и т.д. предметов мы легко находим столы. Да, конечно, столы бывают обеденные, письменные, журнальные. Но всех их объединяет этот главный родовой признак: горизонтальная столешница на вертикальных опорах. Специфическая форма стола настолько врезается нам в сознание, что оказавшись (вообразим на минуту!) на инопланетном космическом корабле или производя археологические раскопки древнего города и натыкаясь на знакомую нам горизонтальную поверхность, мы уверенно определяем: это стол, а что же еще? Не отдавая себе в этом отчета, мы, уважаемые читатели, только что проделали основные операции познавательного психического процесса, именуемого мышлением. Бросив взгляд на окружающие нас предметы и остановив его на столе, мы осуществили так называемый «первичный синтез». В нашем сознании перестало существовать все, кроме стола. Разложив конкретный (автор – свой, вы – свой) стол на отдельные элементы-качества (форму, размер, цвет) и оценив каждое из них с точки зрения значимости, мы провели анализ; собрав все опять в единое целое, но уже в иерархической последовательности качеств: сначала – самое главное, затем – все остальное, освоили вторичный синтез или просто «синтез». Поняв, что такое «стол» и разделив все мыслимые столы на группы: обеденные, офисные, верстаки и т.д. (в зависимости теперь уже от второстепенных, а не принципиально важных качеств, которыми наделены все эти предметы без исключения), мы осуществили классификацию, а осознав роль и место стола среди других предметов, поднялись до систематизации. Таким образом, мышление – это познание предметов и явлений окружающего мира через их главные, принципиально важные качества, свойства. Результатом такого познания становится понятие об этом предмете (явлении), которым человек оперирует в своих рассуждениях и действиях. Ну, вот, пожалуй, и хватит теории. Проведем эксперимент. Вашему вниманию, дорогие читатели, предлагаются пять предметов, из которых вам предстоит, основываясь на их главных, с вашей точки зрения, свойствах, исключить один – лишний в этом смысловом ряду. Будьте предельно внимательны. Начали: «гнездо», «нора», «муравейник», «курятник», «берлога». Автор замер в ожидании ответа. Назовите лишнее. Гнездо? Пожалуйста, аргументируйте вашу позицию. Вы говорите, что гнездо, в отличие от всего прочего, расположено высоко, на дереве, и в нем живут птицы? Прекрасно. А как же куры, они-то живут в курятнике? Курица – не птица? Хорошо. Принимается. Кто следующий? Нора? Почему? Глубоко в земле? Ее нужно рыть, прилагая усилия, в то время как берлога – просто удобная для лежбища яма, которую находит медведь? Логично. У кого другое мнение? Муравейник? В нем живут насекомые, а это – особый мир? Мир почти внеземных существ? Тем более – муравьи, которых некоторые исследователи вообще считают обладателями формы разума, альтернативной человеческому? Да, уж. Серьезная заявка на победу в нашей маленькой викторине. И, тем не менее, какой же ответ – правильный? Курятник. Конечно, курятник. Безусловно, курятник. Ведь это – сельскохозяйственная постройка. Ее сооружают люди, а не куры. Курятник следовало бы расположить в одном ряду не с гнездом и норой, а с коровником, овчарней, конюшней… В чем же ошиблись те из вас, кто дал другие ответы? И ошиблись ли они? Да, с точки зрения ортодоксального мышления – ошиблись. С точки зрения шизоидного мышления – нет. Шизоиды отличаются от всех остальных (нешизоидов, людей с ортодоксальным мышлением) тем, что понятия о предметах (явлениях) окружающего мира у них формируются на основе не только главных, но и второ-, третье- и десятистепенных по значимости качеств. Шизоиды легко создают понятия даже на основе вымышленных, предполагаемых свойств, подчас игнорируя при этом очевидные, реальные. И главные, и малозначительные, и реальные, и иллюзорные качества предметов (явлений) могут с одинаковой вероятностью занять в сознании шизоида место основного, принципиально важного, без которого этот предмет (явление) существовать не может. У шизоида для каждого предмета припасено несколько равновеликих по значению понятий. Не верите? Автору, представьте, удалось это доказать экспериментально. Как-то раз, за чашечкой кофе, автор стал объяснять происхождение шизоидности своим приятелям, один из которых обладал выраженным шизоидным радикалом, второй был человеком, мыслящим гораздо более ортодоксально. Чтобы пояснить им сущность мышления, автор взял в руки кофейную чашку и затянул привычную «песню»: «У этой кофейной чашки есть целый ряд свойств: размер, цвет, вес, качество материала (увы, в подобных объяснениях не избежать повторов), форма – чашка представляет собой емкость для жидкости… Какое из перечисленных свойств является основным, принципиально важным для этого предмета?» Два ответа прозвучали молниеносно и одновременно, как выстрелы на дуэли. «Форма, емкость», – сказал ортодокс. Шизоид ответил… Внимание! «Смотря… для чего… использовать». Эта особенность шизоидов давно известна.. а теперь давай обратимся к психоанализу что он говорит Цитирую Нэнси Мак Вильямс.. её психоаналитическую диагностику. Шизоидные люди бывают физически тонкими – настолько далеки они от эмоционального контакта со своей собственной ненасытностью Подобным же образом, шизоидные люди не производят впечатление высокоагрессивных личностей, несмотря на то, что некоторые их фантазии содержат насилие. Члены их семей и друзья часто считают этих людей необыкновенно мягкими, спокойными. Об одном из моих друзей, чьей постоянной яркостью и шизоидным безразличием к конвенциональным нормам я восхищалась долгое время, на его свадьбе старшая сестра говорила с любовью, что он всегда был “кротким человеком”. Эта мягкость существует в очаровательном противоречии с их любовью к фильмам ужасов, книжкам о настоящих преступлениях и апокалиптическими видениями о разрушении мира. В данном случае легко предположить защиту от драйвов, но по сознательному переживанию этих людей и по тому впечатлению, которое они производят на окружающих, это милые, спокойно настроенные, привлекательные эксцентрики. Большинство аналитиков, которым пришлось работать с людьми подобного типа, приходили к выводу, что шизоидные пациенты похоронили и свой голод, и свою агрессию под толстым тяжелым одеялом защит. Удивительно, что при этом одной из наиболее поразительных черт многих функционирующих на достаточно высоком уровне личностей с шизоидной динамикой является недостаток у них общих защит. Они имеют тенденцию находиться в соприкосновении со многими эмоциональными реакциями до уровня подлинного переживания, что отдаляет и даже пугает тех, с кем они общаются. Для шизоидных людей характерно, что они недоумевают: как это все остальные могут так успешно обманывать себя, если суровая правда жизни так очевидна. Отчуждение, от которого так страдают шизоидные люди, частично проистекает из опыта, что их эмоциональные, интуитивные и чувственные возможности не были достаточно оценены – другие просто не видят, что они делают. Способность шизоидных людей воспринимать то, что другие люди не признают или игнорируют, настолько естественна и успешна, что они оказываются недостаточно эмпатичны к менее прозрачному, менее амбивалентному, менее эмоционально травмирующему миру нешизоидных людей. Кажется, что шизоидные люди не борются с проблемами, порождаемыми стыдом или виной. Они имеют тенденцию принимать и себя, и мир достаточно полно – как будто бы без внутреннего стремления воспринимать различие вещей или страдать от осуждения. Возможно, они страдают от значительной тревоги по поводу базальной безопасности. Чувствуя себя подавленными, они прячутся – или буквально уходя в отшельничество, или погружаясь в свои фантазии первое что бросается в глаза при чтении этого отрывка это противоречие что шизоиды с одной стороны имееют агрессивные драйвы, а с другой цитирую Удивительно, что при этом одной из наиболее поразительных черт многих функционирующих на достаточно высоком уровне личностей с шизоидной динамикой является недостаток у них общих защит да это удивительно.. Функциональное назначение и цель психологической защиты заключается в ослаблении внутриличностного конфликта (напряжения, беспокойства), обусловленного противоречиями между инстинктивными импульсами бессознательного и усвоенными требованиями внешней среды, возникающими в результате социального взаимодействия. Ослабляя этот конфликт, защита регулирует поведение человека, повышая его приспособляемость и уравновешивая психику Психоаналитики выделяли две основные характеристики защитных механизмов:
Искажению и отрицанию подвергается восприятие не только внутренней, но и внешней реальности: «„Я“ может защищать себя и незнанием о существовании определённых нужд и инстинктов, и незнанием о существовании внешних объектов». Для психотерапии особенно важна первая характеристика, так как именно она может приводить к социальной дезадаптации и другим проблемам. Чаще всего люди используют защитные механизмы не по одному, а в комплексе. Кроме того, большинство людей имеют склонность «предпочитать» одни защиты другим, как если бы их применение происходило по привычке. Но в чем проблема шизоиды имеющие агрессивные драйвы не имеют психологической защиты. Возникает вопрос а как же они не впадают в депрессию. Ведь согласно психоанализу отсутствие психологических защит в присутствии агрессивных драйвов неизбежно придедет к депрессии.. Я предполагаю что у шизоидов есть другой механизм при помощи которого они справляются с депрессией. Есть среди методов лечения депрессии так называемая когнитвно-поведенческая психотерапия.. Задача этого метода лечения заключается в том что мозг заставляют думать по другому… и рассматривать жизненные трудности с иной точки зрения Терапевт: Почему вы хотите покончить с жизнью? Клиентка: Без Рэймонда я ничто… Я не могу быть счастлива без Рэймонда… Но я не могу спасти наш брак. К: Он был несчастным с самого начала… Рэймонд всегда был мне неверен… Последние пять лет я редко видела его. Т: Вы сказали, что не можете быть счастливы без Рэймонда… Вы чувствуете себя счастливой с ним? К: Нет, мы воюем все время, и я чувствую себя хуже. Т: Вы сказали, что вы ничто без Рэймонда. До того, как вы встретили Рэймонда, вы чувствовали себя никем? К: Нет, я чувствовала, что была кем-то. Т: Если вы кем-то были без Рэймонда, почему теперь он вам нужен, чтобы кем-то себя чувствовать? Т: Если бы вы были свободны от этого брака, выдумаете, что мужчины интересовались бы вами, зная, что вы не заняты? К: Я думаю, они интересовались бы мной. Т: Возможно ли, что вы нашли бы более постоянного мужчину, чем Рэймонд? К: Я не знаю… Наверно, это возможно… Т: Тоща что бы вы на самом деле потеряли, если бы разорвали этот брак? Т: Возможно, вы бы стали жить лучше, если бы покончили с этим браком? К: Нет гарантии, что так будет. Т: Если у вас нет настоящего брака, что вы в самом деле теряете, если решите разорвать его? (долгая пауза) К: Ничего, я думаю. Итак вам понятна моя идея. Шизоиды осваивают методы когнитивно-поведенческой психотерапии.. приучая свой мозг рассматривать свои проблемы как можно большим количеством точек зрения.. Возникает вопрос а что первично а что вторично. Что ли мозг шизоида настроен изначально рассматривать свои проблемы с как можно различных точек зрения, и отсусвие психологической защиты как следствие этого. Или само отсутствие психологической защиты приводит к тому что мозг шизоида приучает к тому что он начинает рассматривать свои проблемы с различных точек зрения. Я не знаю ответа на этот вопрос, но я склонен считать что верно первое.. 1 аргумент в пользу этой точки зрения.. Надо понимать что сознание как такое создано для того чтобы объективно отражать реальность. Если у шизоидов поступает больше информации в мозг то это должно сказываться на способности к выживанию. Если есть какие то врожденные особенности мозга предрасполагающие к тому что у них сознание может обходиться без психологической защиты то зачем его работу искажать 2 Аргумент Уровень самоубийств среди шизоидов низок. Шизоидность не предрасполагает к тому чтобы кончать жизнь самоубийством. Если шизоид кончает жизнь самоубийством то тут должны быть очень серьезные причины. Удивительно что психологические защиты отсутствуют но он не склонен кончать жизнь самоубийством 3 Аргумент Как известно из психоанализа первый психотип который закладывается в детстве — это шизоидный. А потом на базе этого психотипа появляются другие психотипы. 4 Аргумент Шизоиды могут быть удивительно разными людьми.. каждый кто общается с шизоидами знает что они могут быть похожими на истероидов и эпилепоидов. Такое ощущение что они могут присоединить свойсва любого психотипа.. что это и осложняет иногда их психодиагностику. В то время сам истероид не может в полной мере имитировать шизоидность.. 5 аргумент Наблюдения за одним интересным случаем шизоидности. Как удалось узнать у моей знакомой отец был шизоидом. Но он был наркоманом. И это искажало его психику. Мама этой знакомой как это часто бывает была истеричкой. Но это не привело к тому что она стала истероидом. Она осталась шизоидным человеком. Отца пришлось прогнать. Так как он был безнадежным наркоманом. Поэтому влияние отца было исключено. Таким образом мы видим что есть какие то врожденные детерминанты развития шизоидной личности.. Зачем природе создавать шизоидную личность. Какими она обладает преимуществами. Ну во первых надо понимать что у шизоидов в силу того что у них нету психологических защит в мозг поступает больше информации. А это приводит к тому что все новое придумали шизоиды. Но эта особенность и приводит к тому что они резко ощущают свою инаковость. И это иногда приводит к тому что они задаются вопросом, а нормальны ли они сами. Так как они испытывают эмоциональные состояния совсем другого характера. Поэтому для того чтобы шизоидная личность ощущала себя нормальной нужно ей общаться с себе подобными. Так вот однажды мой друг Мария спросила меня что она испытывает Цитирую Мне нравится чувство тонкой тоски В детстве любила смотреть в небо На ночное Когда были Луна и звёзды
Я сказал ей что это моно но аварэ печальное очарование вещей») — эстетический принцип, характерный для японской культуры начиная с периода Хэйан. Наиболее характерные проявления моно-но аварэ встречаются в литературе, но в общем принцип применим ко всей культурной традиции Японии Моно-но аварэ буквально можно перевести как «печаль, горе, жалость, сострадание к вещам, предметам или нечту», по смыслу как «чувствительность к эфемерам», «печальное очарование вещей, жизни или мира» или «жизнеутверждающая светлая, нежная но при этом грустное и тоскливое созерцание мира и всего того что есть в нём». Данный термин означает анитью (непостоянство) или быстротечность вещей, людей, мира, и одновременно чувство созерцательной, светлой, нежной грусти или тоски по их уходу, а также более длительная, глубокая, созерцательная, признательная, светлая и нежная печаль по поводу того, что это состояние является данность мира и неотъемлемой частью самой жизни. Моно-но аварэ: эфемерная красота природы - тихое приподнятое, горько-сладкое чувство, что вы были свидетелем ослепительного цирка жизни - зная, что ничто из этого не может быть вечным. Моно-но аварэ означает быть одновременно опечаленным и признательным, из-за быстротечности жизни и мира - и также о взаимосвязи между жизнью и смертью. Осознание быстротечности всех вещей усиливает понимание их красоты и вызывает легкую печаль по поводу их ухода. Слово «моно» (, дословно «вещь» — это всё, что может вызвать аварэ. Сэй-Сёнагон в своей книге «Записки у изголовья» пишет: «Наступил рассвет двадцать седьмого дня девятой луны. Ты ещё ведёшь тихий разговор, и вдруг из-за гребня гор выплывает месяц, тонкий и бледный… Не поймёшь, то ли есть он, то ли нет его. Сколько в этом печальной красоты! Как волнует сердце лунный свет, когда он скупо сочится сквозь щели в кровле ветхой хижины!»
В другом месте «Записок у изголовья» Сэй-Сёнагон пишет:
Мне нравится, если дом, где женщина живёт в одиночестве, имеет ветхий заброшенный вид. Пусть обвалится ограда. Пусть водяные травы заглушат пруд, сад зарастёт полынью, а сквозь песок на дорожках пробьются зелёные стебли… Сколько в этом печали и сколько красоты!
Расскажу о странном человеке. Расскажу о человеке, похожем на плывущее по ветру облако в пустом ночном небе. Облако появилось во тьме, мгновение, другое — а оно уже изменилось, но эти изменения можно увидеть только если пристально вглядываться. Это должно быть то же самое облако, но кто поймёт, какой оно формы… О таком вот человеке я расскажу» Хисамацу перечисляет четыре разновидности аварэ: красота душевного движения, красота гармонии, красота печали и красота изящества В известном японском энциклопедическом словаре «Кодзиэн» об аварэ сказано: «Моно-но аварэ — ощущение гармонии мира, вызываемое слиянием субъективного чувства (аварэ) с объектом (моно). Оно может означать изящное, утончённое, спокойное — то, что открывается в момент созерцания. Моно-но аварэ достигло завершения в хэйанской литературе, и, прежде всего, в „Гэндзи-моногатари“, но прошло через всю нашу литературу».
Но потом я решил проверить её на способность распознавать свои чувства. Я рассказал про одну категорию в японской эстетике ЮГЭН Югэ́н («сокровенный, тайный, мистический») — эстетическая категория в японской культуре, обозначающая интуитивное, предполагаемое, нежели явное, очевидное восприятие сущности объекта (в основном природы, иногда — произведения искусства). Обозначает скорее символическое восприятие явления природы или прообраза произведения. Входит в число Десяти форм прекрасного, описанных поэтом Фудзиварой Тэйка. Дзэами Мотокиё понимал под югэн присутствие элегантности, спокойствия и глубину. Из книги Алана Уотса «Книга о табу на знание о том, кто ты»: Ведь очень трудно заметить что-то такое, для чего в нашем языке нет какого-нибудь обозначения — словесного, математического или музыкального. Вот почему мы заимствуем слова из других языков. В английском языке, например, нет обозначения для переживания, которое японцы называют югэн. Поэтому понять то, что они описывают этим словом, мы сможем только тогда, когда сами откроемся для подобных переживаний. «Наблюдать, как солнце заходит за холм, покрытый травами и цветами, идти вперед все дальше и дальше по огромному лесу, не задумываясь о том, пора ли возвращаться, стоять на берегу и видеть, как лодка исчезает из виду за далекими островами в море, созерцать полет диких гусей, которые были видны, а затем затерялись среди облаков» (Сэами). Всё это югэн, но что общего имеют эти переживания? Оба иероглифа, образующих понятие «югэн»[yūgen]), имеют следующие значения: 1) скрытый, уединенный, 2) потустороннее. Их сочетание обозначает «непознаваемость», «тайну», «темноту» (но не «полную тьму») Согласно Дайсэцу Т. Судзуки, югэн не может быть точно определён, представлен в «свете объективности» и разложен аналитически, тем не менее, он может переживаться, о нем может вестись разговор Он скрыт за облаками, однако не выпадает совсем из поля зрения, поскольку мы чувствуем его присутствие, его тайное сообщение, переданное через тьму, какой бы непроницаемой она ни казалась интеллекту. Это ощущение «всего во всем». Действительно, облачность, или темнота, или неопределенность характерны для этого чувства. Но было бы большой ошибкой принимать облачность за то, что не имеет опытной ценности, что лишено смысла для нашей повседневной жизни. Нам следует помнить, что реальность, или источник всех вещей, — качество, непонятное человеческому разумению, но мы можем прочувствовать его самым непосредственным образом
Югэн входит в японскую эстетику в XII в. в связи с изменением интеллектуальной среды, вызванным проникновением на территорию Японии дзэн-буддизма (кит. чань-буддизма). Новый эстетический идеал постепенно подменяет собой моно-но аварэ, переводя внимание с уникальности и неповторимой красоты отдельной вещи на породившую её реальность, основу мира. Большее значение теперь приобретает не поиск «души» вещи, а нахождение за актуальным потенциального, пустоты (шуньяты). Как следствие, в литературе развивается символизм, чувственные переживания помещаются в интеллектуальный подтекст эфемерности жизни и пустотности бытия. По мнению М. Ивата, высказанному в докладе «Эстетика без души», эта традиция хорошо прослеживается в творчестве Ясунари Кавабата. Нацеленность на усмотрение за единичным всеобщего, космоса можно увидеть в заповеди школы икебана Тэсигахара: «Даже в одном цветке и в одной ветке должна быть отражена великая природа». Одновременно появляется вспомогательный термин «едзё» — «избыточное чувство», примерно означающий совокупность чувств, возникающих в человеке в ответ на обнаружение скрытой основы мира, но не способных прорваться вовне, быть ясно выраженными. Одной из основных черт категории югэн является невыразимость. Очевидное сменяется потаенным; конечную реальность, скрытую за предметом, нельзя точно определить, глубинные чувства нельзя изобразить на лице, выразить прямо, можно лишь намекнуть на них, дать знать о их существовании, чтобы зритель или читатель смог нащупать их в себе. Особенно ярко это может быть показано на примере театра Но, где самые сильные эмоции выражаются прекращением движения, «тишиной» позы. Также постановкам Но свойственно использование тени, которая передает тайну, заставляет предполагать многообразие возможностей и снимает отчетливость происходящего. Югэн отражает незавершенность, таинственность становления, а также размытость черт, невозможность сфокусироваться на предмете и получить о нем полное представление. Для выражения этих состояний в литературе используются образы заката, утренних и вечерних сумерек, звездного неба и света луны, тумана, зыбкой дымки от костра и пр. Задача мастеров слова состоит в том, чтобы вызвать «ощущение дали, таинственности, неопределенности и почти нереальности. Примеры в поэзии: В сумраке вечера
Думами устремляюсь
Этот бренный мир!
Помимо того, что предмет может быть едва различим для глаза в сумерках или в тумане, он может быть окружен и особой «дымкой времени», также размывающей границы его существования. В связи с этим в литературе часто проскальзывает мотив размышления о прошлом, погружения в мысли о преходящем в мире, ускользающей как сновидение реальности Кто вновь
Надейся и верь,
В кои веки, бывало,
описав это состояние я описал один детский опыт . Когда я вышел впервые из дома и увидел огромное синее небо и летящий там самолет. И огромное чувство восторга и безграничности.
| |
| Просмотров: 547 | |
| Всего комментариев: 0 | |